Её мужчина

м.

   см. Her Man

m

1) человек; мужчина

2) разг. муж; любовник

3) ист. вассал

4) рядовой подчинённый работник

5) воен. солдат, боец, рядовой

6) спорт игрок

7) входит в состав многих обозначений человека по его качествам, занятиям и т. п.

1) сильный мужчина; ≈ настоящий мужчина

2) мужчина, убеждённый в превосходстве мужчины над женщиной; деспот ( по отношению к женщине)

1) мужественный; достойный настоящего мужчины

2) считающий женщину существом низшего порядка

разг. мужественный

разг. достойный настоящего мужчины, настоящий мужчина, деспот (по отношению к женщине), мужчина, убеждённый в превосходстве мужчины над женщиной, считающий женщину существом низшего порядка, сильный мужчина

1) мужской

2) мужественный; сильный

3) тех. охватываемый ( сопряжённой деталью); входящий ( в другую деталь); наружный (напр., о резьбе)

1) самец

2) юр. лицо мужского пола

3) разг. настоящий, сильный мужчина

4) тех. вилка ( штепсельного разъёма)

1) игрок против игрока; один против одного

2) (тж. d'homme en homme) (обыкн. употр. с гл. parler, discuter, etc.) как мужчина с мужчиной, со всей прямотой и откровенностью

3) по-мужски; мужской

1) общ. сильный, мужественный, мужской

2) тех. наружный (напр. о резьбе), охватываемый (напр. о резьбе; сопряжённой деталью), входящий (в другую деталь), наружный (напр., о резьбе), охватываемый (сопряжённой деталью)

1) общ. самец

2) разг. сильный мужчина, настоящий мужчина

3) тех. вилка (штепсельного разъёма)

4) юр. лицо мужского пола

5) маш. охватываемый сопряжённой деталью, резьба

  Преступление Орибе

   1950 - Аргентина (85 мин)

     Произв. Mapol, Forres Rios, Родольфо Хансен

     Реж. ЛЕОПОЛЬДО ТОРРЕС РИОС и ЛЕОПОЛЬДО ТОРРЕ НИЛЬСОН

     Сцен. Артуро Серретани по рассказу Адольфо Бьой Касареса «Коварный снег» (El perjurio de la nieve)

     Опер. Уго Чьеса

     Mуз. Альберто Сойфер, Бернардо Сталман (отрывки из Дебюсси, Берлиоза)

     В ролях Роберто Эскалада (журналист), Карлос Томпсон (Орибе), Paуль де Ланге (Вермерен), Мария Консепсьон Сезар, Паула Дарлан.

   Журналист из Буэнос-Айреса, проезжая ночью через Патагонию, вынужден остановиться на дороге из-за поломки. Его внимание привлекают странные события в доме, где вот уже целый год живут затворниками датчанин по фамилии Вермерен и 4 его дочери. Каждый вечер, словно по какому-то ритуалу, мужчина зажигает свечи на рождественской елке, стоящей перед домом, и тут же зажигаются огни во всех окнах. Поселившись в ближайшем пансионе, журналист знакомится с поэтом Орибе, о котором он некогда писал статью. Он пытается узнать побольше о семье Вермеренов. Ему говорят, что датчанин не терпит гостей и встречает любопытных ружейными выстрелами. Несмотря на это, журналист идет к его дому и безуспешно пытается наладить разговор. Затем он направляется в больницу, где лечится женщина, работавшая в этой семье: она говорит, что прожила под одной крышей с датчанином 5 лет и что он сумасшедший. Орибе хвастается перед обитателями пансиона, что он якобы организовал короткую встречу журналиста с датчанином. Журналист следит за ходом ежедневного ритуала от начала и до конца: зажигаются свечи, загораются огни, 4 девочки поют рождественскую песню. Журналист решает проникнуть в дом этой же ночью. На следующее утро он просыпается с жутким похмельем. Память его подводит. Он помнит только, что выпить ему предложил Орибе. Он узнает, что одна девочка умерла. Журналист и Орибе входят в дом датчанина и видят его лежащим без сил. Вермерен убежден, что ночью кто-то пробрался в дом и погубил его дочь. Пришедший врач утверждает, что свидетельство о смерти девушки должны были выдать год назад. Тогда Вермерен начинает рассказ. Год назад накануне Рождества с его дочерью Люсией случился сердечный приступ. Врач сказал, что жить ей осталось всего несколько часов. Вермерен решил, что не позволит дочери умереть в эту ночь. Он вспомнил легенду о крестьянине из его краев, которому усилием воли удалось остановить время. Вермерен и его дочери поступили так же. Каждый день они аккуратно повторяли все свои действия, совершенные в ночь накануне Рождества: так они остановили бег времени и не дали Люсии умереть. Эта методика работала, пока незнакомец не проник в дом и не нарушил ход ритуала. Поэт Орибе винит себя в том, что, по мнению датчанина, считается преступлением. Позднее журналист узнает, что это он, а не Орибе залез в дом той ночью. Он говорит Орибе: «Вы позволите убить себя за сон, который снился не вам». В самом деле, датчанин твердо намерен отомстить за смерть дочери. Орибе признается журналисту, что когда-то, в странном порыве предвидения, написал стихотворение под названием «Люсия Вермерен». Орибе готовится сесть в поезд на вокзале Буэнос-Айреса. Он думает, что ловко сбил со следа своего преследователя, и звонит журналисту, чтобы сообщить ему приятную новость. Вермерен убивает его прямо во время разговора. Журналист едет на вокзал и видит труп поэта, а также и убийцу, попавшего в руки полиции. Вермерен теперь окончательно сошел с ума.

   ► 1-й фильм Леопольдо Торре Нильсона, поставленный, как и 2-й, в соавторстве с его отцом, Леопольдо Торресом Риосом (1899–1960). Это необычная, чарующая и сложная фантастическая сказка по мотивам рассказа Бьой Касареса. Как и фильм Уго Фрегонезе Там, где умирают слова, Donde mueren las palabras, он демонстрирует явную склонность некоторых независимых аргентинских режиссеров к этому жанру, удивительную и почти уникальную для своего времени смелость сюжета и, наконец, необычную открытость аргентинской публики к такого рода повествованию, без которой этим фильмам, вполне вероятно, никогда не суждено было бы появиться на свет. В Преступлении Орибе смелая фантазия о том, как любовь и сила воли победили время, сопровождается оригинальным взглядом на поэзию. Поэт Орибе не живет непосредственно в реальности, но достигает ее в снах, в воображении, в предчувствиях. Его можно считать мошенником, узурпатором и медиумом одновременно. Он умирает вместо другого, за «преступление», которого не совершал. Тема смерти, перешедшей с одного человека на другого, также близка и Борхесу (известно, что Борхес и Бьой Касарес написали множество текстов в соавторстве); она талантливо проиллюстрирована в лучшей на сегодняшний момент экранизации Борхеса «Мужчина из Розового кафе» (Hombre de la esquina rosada, Рене Мухика, 1962).

 Он

   1952 - Мексика (89 мин)

     Произв. Tepayac Nacional Films. Оскар Дансихерс

     Реж. ЛУИС БУНЮЭЛЬ

     Сцен. Луис Бунюэль и Луис Алькориса по роману Мерседес Пинто «Помыслы» (Pensamientos)

     Опер. Габриель Фигероа

     Муз. Луис Хернандес Бретон

     В ролях Артуро де Кордова (Франческо Гальван де Монтемайор), Делия Гарсес (Глория), Луис Бернстайн (Рауль Конде), Аурора Уокер (донна Эсперанца), Карлос Мартинес Баэна (отец Веласко), Мануэль Донде (Пабло), Фернандо Казанова (Белтран).

   На религиозной церемонии в мексиканской церкви мужчина с первого взгляда влюбляется в прихожанку. Этот мужчина - землевладелец, который пытается вернуть через суд городские земли, раньше принадлежавшие его семье. Его страсть настолько сильна, что он вырывает женщину из рук ее жениха, архитектора, и сам женится на ней. Через некоторое время она рассказывает бывшему жениху о своих злоключениях. Ее муж страдает от болезненной и совершенно не оправданной ревности. Он отрезает ее от мира. Пытает ее. Чтобы наказать за воображаемые проступки, он даже стреляет в нее из револьвера холостыми патронами. В другой раз хочет сбросить ее с церковной колокольни. Психическое состояние мужа только ухудшается. Он все время считает себя обманутым и воображает, будто все вокруг знают о его бесчестии и насмехаются над ним. На церковной службе он хватает священника за горло: ему показалось, будто тот ухмыльнулся. Проходит время. Женщина выходит замуж за бывшего жениха. Муж удаляется в монастырь и говорит, что обрел спокойствие в монашеской сутане. Но мы видим, как очень странными зигзагами он идет по монастырском саду.

   ► Этот фильм не имеет прямой связи с мексиканской реальностью; скорее это психопатологический этюд, выведенный мастерской рукой Бунюэля. Рассказывая о параноидальной и исступленной ревности, живущей в представителе высшей буржуазии, автор также обличает издержки социального и сексуального «мачизма» - до того, как подобное обличение войдет в моду. Бунюэль усеивает повествование необычными образами, ценными своей жестокостью, загадочностью или крайней уморительностью. В сюжете постоянно присутствует скрытый юмор, обладающий огромной сатирической силой. Что не мешает Бунюэлю показывать своего героя человеком несчастным, неудачливым и зачастую непостижимым. «Параноики, - пишет он в автобиографии, - как поэты. Они такими рождаются». С точки зрения формы фильм гениален тем, что это ровно в той же степени комедия, что и трагедия. И дело не в какой-либо умелой дозировке или смешении тональностей. Дело в интонации Бунюэля, которая - особенно в этот период - отличается глубокой двойственностью. Эта интонация стала для автора 2-й природой после нескольких неблагодарных заказных работ, которые ему пришлось выполнить в Мексике (см. Сусанна, дьявол во плоти, Susana, demonio у carne), - их он сумел превратить изнутри в совершенно личные картины.

  Чудовища

   1963 – Италия – Франция (118 мин)

     Произв. Fair Film, Incei Film (Марио Чекки Гори), Monflour Film (Париж)

     Реж. ДИНО РИЗИ

     Сцен. Аге (= Агеноре Инкроччи), Скарпелли, Элио Петри, Дино Ризи, Этторе Скола, Руджеро Маккари

     Опер. Альфио Контини

     Муз. Армандо Тровайоли

     В ролях Витторио Гассман, Уго Тоньяцци, Ландо Буццанка, Мишель Мерсье, Рикки Тоньяцци, Мариза Мерлини.

   I – Воспитание чувств (L'educazione sentimentale, 7'): Горожанин (У.Т.) учит сына (Рикки Тоньяцци), как обманывать, обводить вокруг пальца и обкрадывать людей. Он сокрушается, что мальчик слишком стеснителен. 10 лет спустя сын убивает отца, чтобы обокрасть его.

   II – Рекомендация (La raccomandazione, 7'). Знаменитый актер (В.Г.) дает рекомендацию малоизвестному коллеге, а затем губит его карьеру, потому что он приносит несчастье.

   III – Чудовище (Il mostro, 1'). Двое полицейских (В.Г. и У.Т.) хватают разъяренного преступника. Их фотографируют втроем. Кто из них – настоящее чудовище?

   IV – Как отец (Come un padre, 6'30"). Молодой человек (Ландо Буццанка) обеспокоен неверностью жены и делится своими переживаниями с другом (У.Т.). Когда он уходит, этот самый друг возвращается в постель, где его ждет жена собеседника.

   V – Непрофессионалка (Presa dalla vita, 5'). Напуганную пожилую женщину-инвалида похищают 4 подонка, которые привозят ее в киностудию и топят в бассейне прямо в инвалидной коляске. Все это было проделано для съемок фильма, поскольку режиссер (B.Г.) весьма требователен к реалистичности происходящего.

   VI – Бедный солдат (Il povero soldato, 9'). Солдат (У.Т.) узнает, что его младшая сестра, жившая распутной жизнью в Риме, убита. Солдат в отчаянии, однако ему удается очень выгодно продать в газеты интимный дневник погибшей.

   VII – Что за жизнь! (Che vitaccia! 3'). Многодетная семья живет в бедности в деревянной хижине, а отец (В.Г.), ее глава, не работает, а увлеченно болеет футболом.

   VIII – День парламентария (La giornata dell'Onorevole, 12'). Депутат (У.Т.), нашедший приют в монастыре, безжалостно борется с незаконными махинациями с недвижимостью. Но когда его просит о встрече честный генерал, в руки которого попали документы по сделке, вынуждающей государство заплатить за некий земельный участок в 10 раз больше подлинной цены, депутат весь день держит его в коридоре – за это время контракт успевают подписать.

   IX – Латинские любовники (Latin lovers, 2'). Двое мужчин (В.Г. и У.Т.) и девушка лежат на пляже. Когда девушка уходит, мужчины нежно берут друг друга за руки.

   X – Добровольный свидетель (Testimonie volontario, 12'). На судебном заседании адвокат подрывает доверие к абсолютно честному свидетелю, и тому едва удается избежать ареста.

   XI – Две сиротки (I due orfanelli, 2'30"). Слепой и его поводырь (В.Г.) зарабатывают на жизнь, собирая милостыню. Некий врач берется вернуть слепому зрение. Поводырь тут же уводит своего подопечного в другой район города.

   XII – Засада (L'agguato, 1'30"). Полицейский (У.Т.) прячется за газетным киоском, чтобы успеть за несколько секунд подсунуть штрафную квитанцию под дворники припарковавшихся машин.

   XIII – Жертва (Il sacrificato, 9'). Мужчина (В.Г.) порывает с любовницей и убеждает ее, что сделал это для ее же собственного блага.

   XIV – Вернисаж (Vernissage, 3'30"). Отец семейства (У.Т.) отмечает покупку новой машины, сажая в нее проститутку.

   XV – Муза (La musa, 5'). Женщина, входящая в литературное жюри (B.Г.), вступается за книгу, отвергнутую другими ее коллегами, с единственной целью заманить автора в свою постель.

   XVI – Память коротка (Scenda l'oblio, 2'). Семейная пара в кино. На экране показывают массовый расстрел партизан, выстроенных вдоль стены. Муж (У.Т) говорит жене, что такая стена прекрасно смотрелась бы в их саду.

   XVII – Улица для всех (La strada è di tutti, 45"). Пешеход (В.Г.) требует от водителей, чтобы они притормозили и остановились, пока он переходит улицу. Сам же он, сев в свою машину, срывается с места как оголтелый.

   XVIII – Опиум для народа (L'oppio dei popoli, 8'). Женщина (Мишель Мерсье) спокойно принимает у себя любовника, а ее муж (У.Т.) ничего не замечает: как обычно, он прилип к телевизору в соседней комнате.

   XIX – Завещание Франциска (Il testamento di Francesco, 2'30"). В салоне красоты мужчина (В.Г.) проявляет чрезвычайную заботу обо всех деталях своей прически, макияжа, ногтей. Выясняется, что он – священник, приглашенный на телевидение, чтобы прокомментировать слова святого Франциска Ассизского.

   XX – Благородное искусство (La nobile arte, 17'). Бывший боксер (У.Т.) остается без гроша и, чтобы немного заработать, уговаривает своего друга, бывшего чемпиона Италии в тяжелом весе (В.Г.), вновь выйти на ринг. Он бьется с более молодым и сильным соперником и получает тяжелую травму. Он впадает в детство и остаток своих дней проводит в игрушечной машине.

   ►  Наравне с Обгоном, Il Sorpasso, этот фильм знаменует собой рождение "итальянской комедии", в данном случае – в виде альманаха. Это направление, которому суждено будет прожить всего десяток лет, приводит к двойному обновлению: в комедийном жанре и в структуре фильмов-альманахов. Комедию в Италии всегда обожали. Но в так называемой "итальянской комедии" происходит взрыв цинизма и издевательского юмора, которые итальянский кинематограф очень долгое время подавлял в себе изнутри. Итальянский кинематограф 30-х гг. – в наши дни скорее ратующий за моральный порядок, чем за политические убеждения – сделал цинизм одним из своих табу. После войны в нем возобладали интонации восстановления, надежды, а в комедийном жанре – доброжелательность, некоторая даже приторность (не лишенная своего очарования), породившая "розовый неореализм". По отношению ко всему этому итальянская комедия является движением революционным: она ядовита, смела, не щадит никого, и в первую очередь – власть имущих, представителей элиты, чиновников (парламентариев, полицейских, адвокатов, священников и т. д.): в Чудовищах всем щедро достается по заслугам. Подобная ядовитость порождается, во-первых, извечной (но долгое время подавлявшейся) склонностью итальянского темперамента, а во-вторых – бесчисленными разочарованиями, которые пришлось пережить итальянскому обществу за последние 15 лет.

   Обновление в структуре: большинство фильмов-альманахов во всех странах мира, как правило, представляют собою сборник небольших сюжетов, со своими началом, серединой и концом. Новеллы Чудовищ и всей итальянской комедии подаются как эскизы, наброски, точные и жестокие; они нацелены прежде всего на то, чтобы вызвать у зрителя дискомфорт, выбить его из равновесия, шокировать, удивить; и большой разброс но продолжительности новелл (в данном случае – от 45 сек до 17 мин) эффективно работает на эту цель. (Другие режиссеры зайдут в этом отношении еще дальше Ризи – например, Нанни Лой: его фильм Сделано в Италии, Made in Italy, 1965, поделен на 5 глав и содержит огромное количество новелл самой разнообразной продолжительности, пытающихся в совокупности создать масштабную панораму всего итальянского общества.) Это наброски, которые даже не стремятся описывать характеры, – в этом итальянская комедия преуспеет в фильмах традиционной, линейной структуры, вроде Обгона. Вместо этого они рисуют силуэты, шаржи и, в самом крайнем своем выражении, – образы чудовищ. Краткость в комедии или драме всегда лучше всего подходит для описания чего-то тревожного, чудовищного, ужасного; и только последняя новелла (самая длинная) проявляет хоть какое-то сочувствие к персонажам. При всей чудовищности происходящего, в фильме постоянно присутствует требовательное стремление к реалистичности; и можно отметить, что в персонажах и ситуациях итальянской комедии реальность зачастую оказывается сильнее вымысла (см. невероятно пророческую новеллу о террористе в Новых чудовищах, I Nuovi mostri).

   Наконец, форма новеллы особенно хорошо подходит для коллективного творчества, характерного для итальянской комедии. Актеры, сценаристы, режиссеры вкладывают в этот жанр особенно много таланта, изобретательности и виртуозности. Их общая цель – описать (и, быть может, излечить смехом) пороки общества, которое больше ни во что не верит; общества, пережившего не одно разочарование в экономическом и моральном отношении; общества, которое лишь отрицает собственное загнивание и разложение, поскольку не надеется найти средства остановить этот процесс. В этой новой форме "комедии дель арте" актеры постоянно меняют костюмы и маски и властвуют безраздельно. Гассман и Тоньяцци отпускают на волю свой сатирический пыл и предаются безудержной вакханалии. Годом позже Гассман повторит этот опыт в дебютном фильме-альманахе Этторе Сколы, блистательном и малоизвестном Если позволите, поговорим о женщинах, Se permettete, parliamo di donne, 1964.

  Рассказ домовладельца

   1947 – Япония (72 мин)

     Произв. Shochiku, Ofuna

     Реж. ЯСУДЗИРО ОДЗУ

     Сцен. Ясудзиро Одзу, Тадао Икэда

     Опер. Юхару Анута

     В ролях Токо Иида (вдова), Томихиро Аоки (ребенок), Тисю Рю, Такэси Сакамото, Рэйкити Кавамура, Эйтаро Одзава, Мицуко Ёсикава.

   Бедный район Токио. Мужчина приводит домой ребенка, потерявшего родителей и оставшегося без крыши над головой. Мужчина безуспешно пытается доверить мальчика соседу, затем не без труда отдает его на ночь вдове. На следующий день вдова идет с ребенком в дом, где раньше жил его отец. Там никого нет. Она пытается отвязаться от ребенка, оставив его на пляже, но безуспешно. Она строго отчитывает его за то, что он мочится в матрас. Только когда мальчик уходит, она понимает, как он стал ей дорог. После его возвращения она ведет его в зоопарк и заботится о нем, как о родном сыне. Наконец появляется отец мальчика. Он вовсе не собирался его бросать, просто потерялся в толпе. Он благодарит вдову и уходит с мальчиком. Женщина остается одна и плачет. «Но это от радости», – говорит она соседям: она радуется тому, что два родных человека наконец-то нашли друг друга.

   ►  Прелестный, изобретательный фильм с чувством юмора, ярким стилем, демонстрирующий абсолютную власть режиссера над эмоциями зрителя. Рассказ домовладельца – второстепенная картина Одзу, однако это переходный момент в его карьере. Она располагается ровно посередине между динамичными немыми фильмами, полными веселья и гэгов даже в мелодраматических ситуациях, и мелодичной нежностью, почти гипнотической меланхоличностью его последних картин. Помимо рассказа о мальчике, Одзу очень точно и словно невзначай описывает маленький мир скромного токийского квартала, где каждый человек – часть коллектива, но при этом страшный эгоист. Появление мальчика немного изменит этот порядок; по крайней мере, для вдовы, которая понимает, что абсолютный эгоизм неприемлем. Этот небольшой урок нравственности так прост и человечен, что легко подкупает зрителя.

  Новые чудовища

   1977 – Италия (105 мин)

     Произв. Dean Film (Пио Анджелетти и Адриано Де Микели)

     Реж. МАРИО МОРШЧЕЛЛИ, ДИНО РИЗИ, ЭТТОРЕ СКОЛА

     Сцен. Аге (= Агеноре Инкроччи), Скарпелли, Руджеро Маккари, Бернардино Дзанпони, Этторе Скола

     Опер. Тонино Делли Колли (цв.)

     Муз. Армандо Тровайоли

     В ролях I – Уго Тоньяцци (муж), Ориетта Берти (певица). II – Джанфранко Барра (мафиозо). III – Витторио Гассман (кардинал), Луиджи Диберти (недовольный священник). IV – Орнелла Мути (путешественница), Эрос Паньи (водитель). V – Альберто Сорди (сноб). VI – Витторио Гассман (комиссар). VII – Витторио Гассман (официант), Уго Тоньяцци (повар). VIII – Эрос Паньи. IX – Альберто Сорди. X – Витторио Гассман (гражданин). XI – Уго Тоньяцци (сын), Нерина Монтаньяни (мать). XII – Витторио Гассман (муж). XIII – Орнелла Мути (стюардесса), Йорго Воягис (террорист). ХIV – Альберто Сорди (комик).

   I – Зяблик из Падованской долины (L'uccellino della Val Padana, 11', Скола). Бессовестный паразит эксплуатирует певческий талант своей жены. Когда та теряет голос, он толкает ее с лестницы, чтобы она выступала в инвалидном кресле и вызывала у публики если не восхищение, то хотя бы жалость, и продолжала работать и кормить мужа.

   II – Ради спасения друзей (Con I saluti degli amici, 1'30", Ризи). Сицилийского мафиозо расстреливают среди бела дня убийцы, не скрывающие лиц. Умирая, он продолжает соблюдать закон молчания и говорит полицейскому, что ничего не знает об этом деле.

   III – Тантум эрго  (Tantum Ergo, 11', Ризи). Пока чинят сломавшуюся машину, кардинал красивыми словами, песнями и музыкой успокаивает возмущенных приходских священников.

   IV – Автостоп (Autostop, 11', Моничелли). Водитель сажает в салон девушку, путешествующую автостопом, и требует расплатиться с ним натурой. Чтобы отвертеться, она выдает себя за опасную преступницу, сбежавшую из расположенной неподалеку тюрьмы. Он убивает ее без зазрения совести.

   V – Первая помощь (First Aid, 14', Моничелли). Ночью в Риме состоятельный сноб-аристократ подбирает на дороге пешехода, которого сбила машина. Не переставая говорить о себе, он пытается сдать его то одной, то другой больнице, но всюду наталкивается на бюрократический отказ. В конце концов он бросает умирающего там же, где подобрал.

   VI – Подозреваемый (Il sospetto, 3', Скола). Излишне придирчивый комиссар полиции долго допрашивает коллегу, внедренного в банду левых радикалов, которую только что взяли целиком. Он хочет знать, зачем этот коллега неприлично шумел на допросе членов банды: чтобы те окончательно приняли его за своего или из сочувствия к ним.

   VII – Ресторан (Hostaria, 8', Скола). В ресторане, куда ходят одни высокомерные снобы, официант и повар, влюбленные друг в друга, яростно дерутся на кухне, ставят обувь на кастрюли, кидаются продуктами или лупят ими друг друга. Это не мешает посетителям наслаждаться оригинальными блюдами местной кухни, которые подаются на их столы после этого побоища.

   VIII – Порнодива (Pornodiva, 4', Ризи). Семейная пара подписывает с продюсером контракт на роль для жены: ей предстоит заняться любовью с низкорослой обезьяной. На самом деле эта роль предназначена для их дочери.

   IX – Как королева (Come una regina, 13', Скола). Мужчина привозит мать на экскурсию в дом престарелых, где, судя по всему, обитателей унижают и бьют. Не предупредив мать заранее, он отдает ее монашенкам, управляющим заведением.

   X – Примерный гражданин (Cittadino esemplare, 2', Скола). Став свидетелем убийства, мужчина возвращается домой и спокойно ужинает в кругу семьи.

   XI – Взрослый маменькин сынок (Mammina mammona, 12', Ризи). Бомж и его мать целыми днями тащат в свою лачугу все что ни попадя – и даже конский навоз.

   XII – Похищение любимого человека (Sequestro di persona cara, 3', Скола). Человек, чью жену похитили, вызывает съемочную группу и, убитый горем, записывает обращение к похитителям с просьбой вернуть ему любимую. Когда съемочная группа уезжает, выясняется, что он перерезал провода, питающие камеру.

   XIII – Без слов (Senza parola, 7', Ризи). Прекрасную стюардессу соблазняет молодой человек, не знающий ни слова на ее языке. Их бессловесный роман заканчивается в аэропорту, где любовник (террорист) передает стюардессе подарок: транзистор. В нем заложена бомба, которая взрывается в воздухе.

   XIV – Речь на похоронах (Elogio funebre, 7', Скола). Группа актеров из мюзик-холла хоронит коллегу. Вскоре похороны перерастают в настоящее представление, чьим участникам восторженно аплодируют посетители кладбища.

   ►  Этот фильм, снятый через 15 лет после Чудовищ, I Mostri* Ризи – словно венок, возложенный на могилу итальянской комедии, и не зря последняя новелла и буквально, и символически живописует похороны жанра в самом плодотворном его виде. Сценаристы, актеры и режиссеры участвовали в создании этой картины на общественных началах: главной их целью было позволить сценаристу Уго Гуэрре, страдающему от опасной и редкой болезни, оплатить дорогостоящее лечение. Сценаристы и режиссеры договорились создать коллективное произведение, не указав, кто из них работал над какой новеллой; это стало известно только после смерти Гуэрры (2 года спустя). Фильм настолько целен и однороден, что раскрытие имен режиссеров каждой новеллы не вызывает большого удивления – разве что тем, до какой степени свободно можно переставить местами эти имена. Цельность фильма подчеркивает и удивительную цельность жанра, который был плодом коллективного творчества, построенного на общей эстетике. В истории итальянского кинематографа этот жанр останется почти анонимным начинанием, взрывом цинизма и изобретательности, за которым стояла довольно большая группа художников, работавших в полной гармонии друг с другом.

   От 1-х Чудовищ фильм отличается некоторым классицизмом, что можно расценивать и как небольшой шаг назад, и как своеобразное достижение, новый этап зрелости жанра. Например, по своей продолжительности 14 новелл Новых чудовищ гармонично делятся на 3 категории: 1―4 мин (новеллы II, VI, VIII, X, XII); 7―8 мин (VII, XIII, XIV); 11―14 мин (I, III, IV, V, IX, XI). Подобное равновесие заметно отличается от хаотичного разброса в первых Чудовищах (20 новелл продолжительностью от 45 сек до 17 мин). Актерам уже не нужны гримасы, грим или физическое уродство, чтобы выразить чудовищную природу своих персонажей. Одна из самых сильных новелл (XIII), напротив, строится на молодости и красоте главных героев. Чудовищность персонажей – уже не исключение, а норма разлагающегося мира, и это заставляет задуматься о чудовищности всего нашего общества. Это безжалостное обобщение становится еще эффективнее за счет немалой реалистичности происходящего; в особенности оно очевидно в 2 из 3 новелл с участием Сорди: Первая помощь и Как королева. Последняя, несомненно, представляет собой совершенную (и совершенно невыносимую) квинтэссенцию итальянской комедии.

  Увольнение в город

   1950 – США (98 мин)

     Произв. MGM (Артур Фрид)

     Реж. СТЭНЛИ ДОНЕН и ДЖИН КЕЛЛИ

     Сцен. Бетти Комден и Адолф Грин по их же мюзиклу, вдохновленному балетом Джерома Роббииза «Свободный мужчина» (Fancy Free)

     Опер. Херолд Россон (Technicolor)

     Муз. Леонард Бёрнстайн, Роджер Идэнз

     Слова Бетти Комден и Адолф Грин

     Хореогр. Джин Келли

     В ролях Джин Келли (Гэби), Фрэнк Синатра (Чип), Бетти Гарретт (Брунгильда Эстерхази), Энн Миллер (Клер Хаддесен). Джулз Маншин (Оззи), Вера-Эллен (Айви Смит), Флоренс Бейтс (мадам Дилёвска), Элис Пирс (Люси Шмилер), Джордж Мидер (профессор), Ганс Конрид (Франсуа), Юджин Борден (официант), Роберт Б. Уильямз (полицейский).

   Молодые моряки Гэби, Чип и Оззи получают увольнительную на сутки и приезжают в Нью-Йорк. За этот короткий промежуток времени они хотят исследовать город и даже – кто знает? – найти себе подружек. В метро Гэби, уроженец Мидоувилля, штат Индиана, видит афишу с фотографией «Июньская Мисс Турникет» и тут же влюбляется в изображенную на ней девушку. Он думает, что она знаменита на весь город, тогда как на самом деле она – самая обычная девушка, отобранная для того, чтобы олицетворять собой типичную американку в ежемесячном конкурсе. По воле случая Гэби фотографируется с ней на перроне, после чего она исчезает.

   Гэби просит друзей отправиться с ним на ее поиски. По дороге таксистка Брунгильда Эстерхази кладет глаз на Чипа и не отстает от него ни на шаг, а Оззи охмуряет очаровательную девушку-археолога Клер Хаддесен, с которой знакомится в Музее естествознания. Она увлечена Оззи, поскольку видит в нем точную копию доисторического человека Pithecanthropus erectus. Выходя из музея, Оззи вынимает одну кость из гигантского скелета диплодока, и скелет рушится па пол. Из-за этой оплошности весь остаток дня за 3 друзьями и их спутницами будет гоняться полиция.

   Друзья расходятся и продолжают искать Мисс Турникет по отдельности. Наконец Гэби находит ее в «Симфоническом зале», где та берет уроки танцев у мадам Дилёвска. Он с боем добивается от девушки согласия на свидание на крыше Эмпайр-стейт-билдинг. Там встречаются все 3 пары, после чего все вместе отправляются в тур по ночным клубам. Клер и Брунгильда по доброте душевной подговаривают официантов, чтобы те обращались с Мисс Турникет (в миру – Айви Смит) по-царски и поддерживали иллюзии Гэби насчет ее славы. Но ровно в 23.30 Айви исчезает, словно Золушка. Она спешит в некое ярмарочное заведение на Кони-Айленде, где работает, чтобы оплачивать уроки танцев, а Гэби воображает, будто она сказочно богата и посещает только высшее общество.

   На какое-то время Гэби становится кавалером соседки Брунгильды по комнате, симпатичной, простуженной и очень некрасивой коротышки. Он провожает ее домой, а затем вновь отправляется на розыски Айви. Мадам Дилёвска говорит ему, что Айви работает на Кони-Айленде. 5 друзей едут туда на такси Брунгильды, которая ловко сбрасывает с хвоста полицейских. Гэби видит Мисс Турникет за более чем скромной работой танцовщицы, а заодно узнает, что она – его землячка. Все это лишь больше разжигает его страсть. Вновь появляются рассвирепевшие полицейские. Моряки пытаются улизнуть, переодевшись в восточных танцовщиц, но в итоге все же попадают в кутузку. Брунгильда и Клер задабривают полицейских, расхваливая на все лады морской флот и моряков. Друзей отпускают на свободу, и наутро Айви, Клер и Брунгильда прощаются с ними в порту и провожают в рейс.

   ►  Режиссерский дебют Стэнли Донена и Джина Келли. Параллельно неореалистической революции в Европе, Увольнительная в город совершает гораздо более скромную, но не менее эффективную революцию в своей области, то есть – в мюзикле. Следуя указаниям продюсера Артура Фрида, готового к любым нововведениям, Комден и Грин переписывают свою популярную бродвейскую пьесу («Увольнительная в город», созданная по мотивам балета «Свободный мужчина», музыку к которому написал Леонард Бёрнстайн, а хореографию поставил Джером Роббинз), а Донен и Келли выводят ее с театральной сцены прямо на улицы Нью-Йорка. Никто и никогда до этого момента не снимал столько планов и музыкальных сцен в настолько обширных и многолюдных реальных городских экстерьерах. И хотя соавторам не удалось осуществить задуманное и снять весь фильм на городских улицах, уличные сцены достаточно хороши, чтобы картина заняла уникальное место в истории кино. Помимо этой структурной революции, в жанр решительно вторгаются новые черты: динамизм, молодость и юмор. Донен гениален в карикатуре, и фильм изобилует бесчисленным количеством юмористических штрихов, легких или подчеркнутых, которые то обозначают детали характера или атмосферы, то обогащают перипетию или же придают дополнительный блеск хореографии. Таким образом, удается счастливо обогнуть главный подводный камень жанра – приторность.

   2 из 6 номеров, добавленных к оригинальному мюзиклу («Доисторический человек», где действие происходит в Музее естествознания, и «Положись на меня», пародия на вестерн, когда Синатра, Джулз Маншин, Бетти Гарретт, Энн Миллер и Элис Пирс пытаются поднять настроение Джину Келли), и по сей день удивляют своей чудесной молодостью, не подвластной моде. Фильм оригинален и тем, что похож на альбом хореографических набросков и эскизов на фоне довольно простых декораций, подчеркивающих движения и позы: в нем используются все возможные фигуры с участием от 1 до 6 танцоров, за исключением массовых номеров с батальонами девушек и армиями статистов, какими пичкал публику Базби Бёркли. Впрочем, новаторство Увольнения в город логично вписывается в естественный ход эволюции, поскольку большая часть его создателей (Донен, Келли, Комден, Грин, Синатра, Джулз Маншин, Бетти Гарретт) уже работали вместе на Отведи меня на матч, Take Me Out to the Ball Game, 1949, Базби Бёркли; Донен и Келли написали сценарий к этому фильму и подготовили музыкальные номера. Дуэт Келли и Синатры в роли матросов уже фигурировал в симпатичной картине Джорджа Сидни Поднять якоря, Anchors Aweigh, 1943.

   Прекрасно осознавая подлинную значимость фильма, Донен (которому в 1949 г. было всего 25 лет) довольно скромно оценивал свой с Келли вклад в развитие мюзикла. «Мы не понимали, что обновляем жанр. Мы никогда не говорили себе: „Сейчас мы сделаем нечто такое, чего не делал раньше никто другой“. Мы всего лишь думали, что именно так надо снимать и понимать мюзикл. Именно так мы его ощущали. Мы были не первое, кто показал людей, поющих на улице. Лубич делал это до нас – и Мамулян тоже. Мы всего лишь немного углубили эту идею, чтобы уравнять в шансах сюжет, музыку, операторскую работу, смех, не выпячивая какой-либо элемент в ущерб другим. Для нас главным в мюзикле была правильная дозировка. Раньше мюзикл всегда оказывался рабом одного из этих элементов» (интервью Даниэлю Паласу и Бертрану Тавернье в журнале «Cahiers du cinéma», № 143, 1963). Наконец, стоит отметить, что этот глоток свежего воздуха, это великолепное использование натуры вовсе не означает движения в сторону реализма. Как отметил Донен много лет спустя, история мюзикла как раз начиналась с реализма: в большинстве сюжетов были показаны певцы и танцоры на репетициях, в процессе создания спектакля. Заставить персонажей петь и танцевать в метро, на улицах, у знаменитых памятников и т. д. было, наоборот, самым антиреалистическим шагом из всех возможных. Зато какой же это праздник, и сколько бодрости он несет с собой.

   N.B. В сновидческом балете «Один день в Нью-Йорке» Синатру и Джулза Маншина рядом с Келли заменяют танцоры Алекс Ромеро и Ли Шеддон. Вместе с Верой-Эллен танцуют Мария Гроскап и Кэрол Хейни, ассистентка-хореограф Келли, которой Донен подарил важную комическую роль в фильме Пижамная игра, The Pajama Game.

  Онибаба

   1961 – Япония (103 мин)

     Произв. Toho

     Реж. КАНЭТО СИНДО

     Сцен. Канэто Синдо

     Опер. Киёми Курода

     Муз. Хикару Хаяси

     В ролях Нобука Отова (старуха), Дзицуко Ёсимура (ее невестка), Кэй Сато (Хати), Уно Юкити (солдат), Таидзи Тономура (торговец Уси).

   Японию раздирают междоусобные войны 2-х армий на службе у враждующих императоров. Немолодая женщина и ее невестка, живущие в деревне, убивают всех солдат, попадающих в их края: раненых, заплутавших, бежавших с поля боя и т. д. Они снимают с них доспехи и забирают оружие, чтобы затем продать. Трупы они сбрасывают в глубокую яму. Так и живут, чтобы не умереть с голоду. Однажды друг старухиного сына возвращается домой, бежав из императорской армии. Сын старухи, по его словам, погиб при темных обстоятельствах. Уцелевший мужчина поселяется по соседству от женщин. Он настойчиво ухаживает за молодой вдовой, и та вскоре начинает регулярно навещать его хижину. Старуха, снедаемая ревностью и похотью, предлагает себя мужчине, но тот отталкивает ее. Она утверждает, что не может обойтись без невестки: в одиночку она не сможет зарабатывать на жизнь (т. е. лишать жизни заблудившихся солдат).

   Как-то глубокой ночью в камышах заблудился самурай с маской демона на лице. Старуха скидывает его в яму и срывает маску, под которой скрывается лицо, обезображенное проказой. При помощи маски, старуха притворяется демоном, отпугивая невестку от ночных походов к любовнику. Любовник же заверяет девушку, что ни демонов, ни Будды не существует. Однажды маска усыхает после дождя, и старуха не может ее снять. Она вынуждена во всем признаться невестке и умоляет сорвать с нее маску. Девушке никак не удается это сделать, пока она не разбивает маску на лице старухи ударами молотка. Когда маска спадает, мы видим, что старуха, в свою очередь, стала прокаженной.

   ►  Более интересный и не такой скучный, как Голый остров, Hadaka no shima, этот не менее знаменитый фильм Канэто Синдо также опирается на ряд формальных и повторяющихся приемов: абстрактный исторический контекст (год действия определить невозможно), неподвижность времени, максимально ограниченное пространство и аскетизм декораций, повтор жестов и маршрутов движения персонажей, число которых также сведено к минимуму. Эти приемы в данном случае работают на создание языческой сказки, в которой мужчина и женщина, силой обстоятельств, возвращаются в дикое, животное состояние, лежащее в основе их природы. Самая оригинальная сцена – эпизод с маской демона. В нем Канэто Синдо показывает, как в одном из персонажей при всей глубине его морального падения по-прежнему живет религиозный страх, который автор не медлит приравнять к простому и чистому суеверию. Таким образом, режиссер доводит до совершенства тот антигуманизм, в который погружает своих героев. Ликование Синдо контрастирует со священным ужасом, который чувствуют в схожих ситуациях герои фильмов Итикавы (см. Огни на равнине, Nobi). Хотя в мрачно-насмешливом топе Канэто Синдо есть немало самолюбования, есть в нем и некая бодрящая сила.

  Санаторий под клепсидрой

   1972 – Польша (120 мин)

     Произв. Film Polski (Silesia Film Unit)

     Реж. Войцех Xаc

     Сцен. Войцех Хас по рассказам Бруно Шульца

     Опер. Витольд Собочински (Eastmancolor)

     Муз. Ежи Максимюк

     В ролях Ян Новицки (Йозеф), Тадеуш Кондрат (отец), Ирена Орска (мать), Галина Ковальска (Адела), Густав Голубек (доктор Готард).

   Мужчина приезжает в санаторий, где умирает его отец, и хочет сам лечь туда же. Главврач объясняет ему, что в лечебных целях время в санатории течет иначе и что его отец мертв за его стенами, но не здесь. Мужчина бродит по обветшалым комнатам санатория, по укромным и загадочным садам, где оживают – а быть может, никогда не переставали жить – образы из его детства (он говорит с собой в детстве, а мать обращается к нему как к ребенку), его отец, еврей, торгующий тканями, исторические персонажи (Бисмарк, Эдисон), солдаты, незнакомые люди, иногда похожие на механических кукол и разбивающиеся при падении.

   ►  Рукопись, найденная в Сарагоссе, Rekopis znaleziony w Saragossie, 1965, поставленная по роману Яна Потоцкого, поразила зрителей авантюрностью и дерзостью (редчайшее явление для восточноевропейского фильма), а также конструкцией, состоящей из многоступенчатых рассказов и стремящейся к герметичной замкнутости внутри визионерского и глубоко фантастического мира. На этот раз Хас снова создает довольно необычную картину, экранизируя тексты Бруно Шульца, «польского Кафки» (по выражению Жана-Лу Пассека). Авантюрность отсутствует, дерзость присутствует лишь местами, фантастичность оказывается уверенней и безудержней, чем когда-либо. Цвет добавляет этому музею времени и его ужасам важнейшее измерение, которое намного обогащает фантасмагорические и болезненно-тревожные декорации, столь любимые автором. Санаторий под клепсидрой – не просто фильм о памяти; в нем доминирует навязчивая мысль о старении и разложении. По этой причине Войцех Хас, если бы захотел, мог бы стать (и в каком-то смысле уже стал) лучшим иллюстратором По на экране. Стоит отметить, что этот фильм, где главный герой бродит, словно по лабиринту (лабиринту времени), а многие сцены повторяются по 3–4 раза с мельчайшими различиями, станет мучительной пыткой для рационально мыслящего зрителя, любящего ясное, четкое и плотное линейное повествование.

  Тайна за дверью

   1948 – США (99 мин)

     Произв. Universal, Diana Prod. (Фриц Ланг, Уолтер Уэйнджер)

     Реж. ФРИЦ ЛАНГ

     Сцен. Сильвия Ричардз по рассказу Руфуса Кинга «Экспонат № 13» (Museum Piece № 13)

     Опер. Стэнли Кортес

     Муз. Миклош Рожа

     В ролях Джоан Беннетт (Селия Лэмфер), Барбара О'Нил (мисс Роби), Майкл Редгрейв (Марк Лэмфер), Энн Ревиэр (Кэролайн Лэмфер), Натали Шефер (Эдит Поттер), Пол Кавано (Рик Бэрретт), Роза Рей (Пакита), Марк Деннис (Дэйвид).

   После смерти брата, своего единственного родственника, Селия, молодая и богатая бездельница из Нью-Йорка, приезжает в Мексику и выходит замуж за архитектора Марка Лэмфера, с которым познакомилась, наблюдая за дракой 2 мужчин из-за женщины. Ее привлек выразительный взгляд Марка. Ухаживая за ней, Марк превозносил ее красоту и загадочность, будучи уверен, что где-то глубоко за ее спокойной и безмятежной внешностью кроется внутренняя смута. Он сравнивал Селию со Спящей красавицей. И вот когда наступил день свадьбы, Селия с некоторой тревогой говорит себе, что вышла замуж за совершенно незнакомого человека. Медовый месяц новобрачные проводят в Мехико. Однажды вечером Селия запирает дверь на ключ, и Марк бесследно исчезает под вымышленным предлогом. Через несколько дней она получает телеграмму в которой он зовет ее в свой дом в Лэвендер-Фоллз в окрестностях Нью-Йорка. Там в отсутствие Марка она узнает от его сестры, что у него есть сын-подросток Дэйвид, чья мать покончила с собой при загадочных обстоятельствах. Она знакомится с мисс Роби, личной секретаршей Марка, прячущей изуродованное лицо за вуалью: когда-то она спасла Дэйвида из пожара.

   Селия встречает Марка на вокзале. Заметив у нее ветку сирени, Марк вдруг уходит в себя и оставляет Селию одну. Селия думает, не бросить ли мужа, но любовь оказывается сильнее. У Марка есть странное увлечение: он коллекционирует комнаты, где были совершены убийства (восстанавливает их со всей подлинной меблировкой). На званом ужине он показывает гостям свои сокровища. В 1-й комнате мужчина убил жену, узнав, что она – гугенотка. Во 2-й сын убил мать из корысти. В 3-й парагвайский вельможа загубил нескольких жен. Но комнату № 7 Марк отказывается показать гостям – и даже своей жене. Оставшись с мужем наедине, Селия расспрашивает его, но в ответ вызывает только усталость и гнев: Марк сожалеет, что им всю жизнь помыкали женщины.

   Селия втайне делает дубликат ключа от запретной комнаты. Она узнает, что лицо мисс Роби не изуродовано: она прикрывается мнимым уродством, чтобы оставаться рядом с Марком, потому что влюблена в него. Проникнув в комнату № 7, Селия в ужасе обнаруживает за дверью точную копию своей комнаты. Она решает уехать немедленно, и мисс Роби только рада помочь ей в этом. Марк видит во сне воображаемый процесс, где он выступает одновременно и обвинителем, и подсудимым. Он обвиняет себя в том, что погубил 1-ю жену, отвергнув ее любовь. Селии в очередной раз не хватило смелости уехать. Марк увольняет мисс Роби за то, что она вмешивается в его частную жизнь. Мисс Роби думает, что Селия ее предала.

   Селия ложится в комнате № 7 с веткой сирени в руке, готовясь принять смерть от рук собственного мужа. Увидев Селию, Марк уходит в воспоминания. Ассоциации с запертой дверью и веткой сирени вызывают в его сознании мучительный и неприятный образ матери, обожавшей сирень: как-то вечером она заперла его, маленького мальчика, чтобы пойти на танцы. Под дверью появляется отблеск пламени: это секретарша подожгла дом. Ценой нечеловеческих усилий Марку удается выбраться из дома и спасти жену. Секретарша в растерянности говорит Марку, что считала, будто его нет дома. Для супругов настает 2-й медовый месяц: Марк выздоравливает, но полное исцеление еще впереди.

   ►  2-й и последний фильм компании «Diana Productions», основанной Лангом, Уолтером Уэйнджером, его женой Джоан Беннетт и Дадли Николзом. (Дианой звали дочь Джоан Беннетт от 1-го мужа.) После провала этого фильма и закрытия «Дианы» для Ланга начнется самый нестабильный период в карьере. Из всех фильмов Ланга Тайна за дверью – самый сновидческий, барочный и поэтичный. Фильм не уходит в глубины психоанализа как научно-терапевтического метода; психоанализ скорее помогает раскрыться преступной одержимости героя, которая занимает центральное место во вселенной Ланга. «Все мы – дети Каина», – говорит персонаж Майкла Редгрейва на своем воображаемом процессе, и эта фраза могла бы стать эпиграфом к каждому фильму Ланга. Тот факт, что этот персонаж не преступник в полном смысле слова, но одержим мыслью о преступлении, делает его еще более характерным для Ланга. Режиссер был глубоко убежден, что каждый человек – потенциальный преступник, и высказывался об этом в частных беседах. Случалось, что он, с наигранно вопросительной интонацией, интересовался у собеседника, не хотелось ли ему кого-нибудь убить. Отрицательный ответ он встречал с большим недоверием.

   Особенностью фильма (порождающей его поэтическую силу) является субъективная конструкция, позволяющая нам проникнуть в самые потаенные мысли и чувства героини, отчасти благодаря прекрасному закадровому комментарию. С точки зрения героини (действующей в фильме как субъект), мужчина воспринимается сначала как объект непреодолимого влечения, затем – как объект любви, наконец – как объект страха и ужаса, которые будут постоянно и незаметно смешиваться с любовью. Высочайшая драматургическая свобода позволяет этому объекту стать, в свою очередь, субъектом – в уникальном и прославленном эпизоде воображаемого процесса, который герой ведет над самим собой. Операторская работа, декорации, раскадровка, тщательно продуманные Лангом заранее при помощи Стэнли Кортеса, наделяют даже самый незначительный интерьер силой выразительности, близкой к фантастическому жанру. Типичен для фильма план героини, идущей по коридору или вестибюлю, который в полосах света и тени кажется опасным, угрожающим и чарующим местом. Она должна заставить себя пройти его до конца, чтобы победить страх, препятствие, тайну или секрет, отделяющие ее от счастья. В хронологии творчества Ланга Тайна за дверью становится последним фильмом, где автор пока еще дает персонажам (пусть даже минимальную) возможность счастья.